По дорогам знакомым

Тусклый рассвет проселочной дороги в негустом пролеске. Свет фар, приглушенный маскировочными щитками, выхватывал из серого полумрака несколько метров впереди. Чуть дальше – габаритные огни впереди идущей машины – два неясных красных огонька, еще более неразличимых для усталого, утомленного взгляда водителя. От размытого зеленоватого отсвета приборной доски еще больше клонило в сон. Надсадное завывание второй передачи перекрывало шум начинающегося утра и нарастающего птичьего гомона в зарослях.

В колонне были не только полуторки, груженные боеприпасами, снаряжением, обмундированием, оружием.  Замыкающими шли несколько трофейных полугусеничных транспортеров – их кабины несколько просторнее, чем у полуторок, туда помещалось двое бойцов и водитель, в кузовах – солдаты в плащ-палатках, лоснящиеся утренней росой и  вооруженные автоматами ППШ. Немецкие кресты на дверцах замазаны и сверху был нанесен гордый и величественный Гвардейский знак – красная звезда на белом поле в золотистом обрамлении развевающегося знамени.

Находившейся в головной полуторке капитан Будасси стряхнул с себя остатки сна и сладко потянулся – насколько это было возможно. Встревоженно оглянулся на водителя – тот отчаянно зевал и тер рукой лицо, напряженно вглядываясь вперед – было очевидно, что ночной перегон ему дался очень тяжело, и единственно, что ему сейчас хочется – провалится в глубокий сон. По опыту зная, что значит бессонная ночь в дороге и как важен каждый час сна, Будасси посмотрел на него:

— Рябцев, потерпи, немного осталось. Там впереди – опушка. Дотянем – отдохнем.

 — Есть, товарищ капитан – преодолевая зевоту, отозвался боец. – Дотянем.

Солнечные лучи все настойчивее проникали сквозь листву, нагревая крыши кабин и капоты моторных отсеков. Проснулась птичья живность, их оживленный гомон и чириканье  становились все громче. Дорога, до того вившаяся узкой лентой среди деревьев и заставлявшая постоянно крутить баранку до одеревенения пальцев, спрямилась, стала шире, и привела колонну на внушительную опушку. Первое, что бросалось в глаза – почти не было травы, все примято и отутюжено многочисленными гусеницами и колесами – видимо, здесь часто проходили механизированные подразделения. На другом конце опушки виднелось еще несколько дорог и тропинок, уходивших вглубь леса. Указателей не было – капитан давно привык к этому, ориентировались по трофейным картам, а то и вовсе – по туристическим путеводителям, тоже трофейным, которые оказывались порой весьма подробными. Вот и теперь – достав карту, Будасси развернул ее, приладил на ходившей вверх-вниз приборной доске, разгладив сгиб, уперся пальцем в закрашенный зеленым лесной массив:

 — Да, здесь, вот развилка как раз, и дальше на запад, и чуть севернее. Аккурат к вечеру и поспеем. Так что – здесь расположимся – отдых один час!

Открыв дверцу кабины, Будасси встал на подножку. В руке он держал красный флажок, который поднял вверх – сигнал колонне остановится. Рябцев, перейдя на пониженную передачу, выруливал на край опушки, давая идущим следом машинам возможность въехать на поляну и расположиться на ней. Стоя на подножке и держа красный флажок над головой, капитан следил за тем, чтобы все машины вышли на опушку и встали, не мешая друг другу. Когда колонна, сойдя с дороги, расположилась каре, Будасси опустил флажок, спрыгнул на землю и побежал к концевому транспортеру. Борт его уже был откинут, и на землю спрыгивали бойцы, отстегивая плащ-палатки, разминая ноги и весело переговариваясь. Потянуло сладковатым махорочным дымом, звякнули фляжки, снимаемые с  поясных ремней, и двое  бойцов убрали с треноги пулемет  Дегтярева – во время движения он охранял колонну с тыла.

 — Пехота, все ли в порядке? – окликнул Будасси старшего лейтенанта Шубина, подносившего огонь товарищу.

 — Все в порядке, товарищ капитан! – молодцевато козырнул Шубин, лихо бросив руку к пилотке и широко улыбаясь – Без происшествий!

 — Отлично, молодцы! Можете отдыхать. Стоянка – один час – напомнил капитан, и, согнав складки гимнастерки назад, неспешно направился к своей полуторке.

Отдаленный шум автомобильных моторов услышали не сразу – поначалу показалось, что птичье треньканье просто поменяло тональность. Но звук, отличающийся от природных, становился все четче – он шел от противоположного края опушки, со стороны одной из дорог, видневшихся там. Бойцы прервали разговоры, затушили цигарки. Исчезли улыбки, посуровели лица, напружинились руки, передергивая затворы и вскидывая ППШ наизготовку. Это были опытные солдаты – многие из них воевали уже четвертый год.

Водители транспортеров и полуторок мгновенно вернулись за баранки, готовые дать ход и рассредоточиться в любой момент. На треногу снова установили пулемет Дегтярева, его ствол с хищным прищуром уставился на дорогу, откуда все отчетливее слышался моторный гул. Расчет придвинул ближе цинки с дисками и проверил прицел. Будасси расстегнул кобуру, достал табельный ТТ, напряженно оглядывая скопление транспорта. Звук двигателей стал совсем четким.

Спустя еще несколько минут, когда напряжение стало максимальным, на противоположном краю поляны показались первые машины. Сразу же стало понятно, что тревога, к счастью, оказалась ложной, и на этот раз можно расслабиться и снять пальцы с пусковых крючков – на дверцах машин, выходивших с дороги на опушку, отчетливо виднелись белые звезды. Это были союзники.

Головным шел «Виллис» — легендарный военный внедорожник, детище концерна «Jeep», чье имя впоследствии стало нарицательным, дав название целому классу рамных полноприводных автомобилей. Покрышки, выдерживающие пулеметную очередь, антибликовые зеркала заднего вида, мощная и простая несущая конструкция, неприхотливый двигатель, работающий на  любом топливе или его суррогате – все это делало «Виллис» практически незаменимым и на поле боя и в тылу.

Также в колонне находилось несколько «Студебеккеров» — не менее узнаваемых и практичных машин, вытаскивающие как союзнические, так и советские войска в прямом и переносном смысле в самых безнадежных ситуациях. Мощный и приемистый двигатель, трехосная колесная база, простота конструкции и ее эксплуатации в тяжелых военных условиях. Недаром один из наиболее узнаваемых силуэтов военной техники – гвардейский миномет «Катюша» на базе «Студебеккера».

Замыкающими шли два «Шермана» — средних танка с короткоствольными орудиями, сложными ходовыми тележками и достаточно уязвимой броней. Башенные люки были распахнуты, танкисты, высунувшись из них, приветственно махали руками.  Они тоже разглядели красные звезды на бортах наших машин и транспортеров.

Капитан Будасси с облегчением наблюдал за приближением колонны союзников. Он спрятал пистолет в кобуру, и снова высунувшись из кабины головной полуторки, поднял и резко опустил красный флажок – отбой тревоги. Потом подмигнул Рябцеву.

 — Хорошо, что это они. Очень не хотелось бы сейчас еще и на засаду напороться.

 — Так точно, товарищ капитан. Смотрите, смотрите, что у них в кабинах?

 — А что у них в кабинах?

 — Так водителей там нет!

Будасси снова вгляделся в колонну. Машины уже остановились невдалеке, башни танков развернулись в походное положение, джип, увеличивая скорость, приближался, подскакивая на буграх. То, о чем говорил Рябцев, поражало – в кабинах «Студеров» было пусто. По крайней мере – со стороны так казалось. Кто же тогда управлял грузовиками?

«Виллис», подняв клубы пыли, резко затормозил у головной полуторки. Капитан, открыв дверцу, спрыгнул на землю и подошел к джипу. Навстречу ему из джипа поднялся рослый майор в полевой форме и фуражке. На поясе в открытой кобуре висел кольт с перламутровой рукояткой. На груди красовались ленточки, свидетельствующие, что их обладатель сражался с японцами на Тихом океане и высаживался в Ливорно в Италии. Майор подошел к Будасси, отдал честь и широко улыбнулся.

 — Рад Вас приветствовать, товарищ! – сказал он по-русски с характерным акцентом   — Как дела? – добавил уже несколько фамильярно.

 — Спасибо, хорошо – автоматически ответил Будасси, отдавая честь и пожимая протянутую ему руку. – Как хорошо Вы по-русски! Эмигрант?

 — Дед мой был эмигрант – ответил тот, доставая портсигар. – А я в Кливленде родился и вырос. Кстати, представлюсь – майор Мэллори.

 — Капитан Будасси. Мои предки из Италии – оттуда и фамилия.

 — Вот это здорово! – расхохотался Мэллори. – Наши парни пару лет назад там тоже побывали! Жаркое дельце было!

 — Да, все перемешалось – улыбнулся Будасси. – А встретиться здесь довелось. Да, кстати, майор – а кто управляет вашими грузовиками?

 — Как кто управляет? – не понял вопроса Мэллори. – Так наши же! – он снова улыбнулся, и , повернувшись к грузовикам, крикнул – Миллер, Томпсон, Грегори!

Тотчас из кабин студеров вылезли их водители – и сразу стало понятно, почему Будасси и его бойцы не смогли их сразу в кабинах разглядеть – это были негры. Многие видели чернокожих впервые в жизни. Одетые в светлый камуфляж с нашивками сержантов, водители подбежали к майору

 — По Вашему приказанию, сэр! – откозыряли они

 — Вольно, бойцы! Можете отдыхать – приказал по-английски Мэллори, и ,угощая Будасси сигаретой, продолжил по-русски  — Ведь и нам не помешает отдохнуть, не правда ли, кэптэн?

 — Конечно – ответил тот, и они вместе направились в сторону союзнической колонны.

Солдаты обоих армий, тем временем, уже активно общались друг с другом. Конечно, серьёзным препятствием был языковой барьер, но он успешно преодолевался при помощи жестов и активного вещевого обмена. Наших братьев по оружию, интересовало все, где был любой советский символ – профиль Верховного, красная звезда, серп и молот. Не торгуясь, за любую пуговицу с гимнастерки можно было получить часы, ботинки, солдатский рюкзак – а то и все сразу – причем отменного качества и практически новое. Снабжение Красной Армии, уже конечно улучшилось по сравнению с началом войны, но, тем не менее, значительно уступало продуктовым наборам, которые начали доставать из «Студеров» и «Шерманов». Сигареты, виски, шоколад, тушенка – всем этим были в изобилии одарены все бойцы нашей колонны. Многие пытались общаться, показывая друг другу фотографии жен, детей, матерей, подруг – и это тоже очень сближало. Лесная опушка стала местом настоящего солдатского братания.

Внезапно вдалеке раздался резкий звук мотоциклетного мотора. Судя по характеру звука, мотоциклов было несколько, и шли они на приличной скорости – звук приближался. Общение бойцов резко прекратилось, и снова наши примкнули диски ППШ и загрохотали затворами. Реакция союзников была более расслабленной – те  не могли понять, кого еще можно встретить здесь, на лесной опушке, на достаточном удалении от крупных населенных пунктов. Будасси швырнул окурок и придавил его ногой.

 — Прикажите своим приготовиться! – отрывисто сказал он Мэллори. – Это может быть кто угодно!

 — Да бросьте, кэптэн – лениво раскурил ароматную сигару майор. – Кто тут еще может быть кроме наших или ваших?

Тем не менее, его рука почти инстинктивно легла на рукоятку кольта, не по уставу поблескивавшую на правом боку. И не напрасно – тотчас на дальней тропинке, недалеко от концевого Шермана, экипаж которого уже разлил по фляжкам союзников бурбон, показалось несколько мотоциклов «Цундап» с колясками, на треногах которых покачивались «машиненгеверы» — крупнокалиберные немецкие пулеметы. Солдаты, сжав их рукоятки, разворачивали стволы в сторону противника, приникнув к прицелам. Концевой шла небольшая штабная танкетка, орудие которой уже повернулось по направлению к сгрудившейся на поляне технике. Раздалась клекочущая немецкая команда «Фойер!», и пулеметы, трясясь от нетерпения, принялись изрыгать огонь. Танкетка, остановившись, дала залп, подскочив от возвратного движения ствола.

Не успела прозвучать первая вражеская очередь, как все бойцы ринулись по своим местам. Танкисты, побросав фляжки и рюкзаки, впрыгнули в башни, на ходу проворачивая кремальеры броневых люков. Спустя несколько секунд башни «Шерманов» с протяжным стоном повернулись, и стволы орудий поймали в перекрестье прицелов вражеский отряд. Чернокожие водители, влетев в кабины, дали газ с такой силой, что все три ведущих моста на грузовиках негодующе взревели. Не отставали и наши. Мотоциклистов встретили дружные очереди нескольких ППШ и пулемета Дегтярева, который уже не снимали с турели. Майор Мэллори и капитан Будасси, скрывшись за джипом, отстреливались из личного стрелкового оружия – не торопясь, спокойно и размеренно, как ни в чем не бывало. И если боевой путь майора пролегал от экзотического Гуадалканала в другом полушарии до порта Ливорно на Аппенинском полуострове, то послужной список капитана был не менее внушительным – Сталинград, Будапешт, Вена…

Схватка была короткой – первый «Цундап», потеряв пулеметчика, завалился набок, придавив и мотоциклиста. Второй был изрешечен пулями не успев даже выдать второй очереди. Третий попытался развернуться и уйти, но танковый снаряд не дал ему такой возможности – от мотоцикла и его экипажа практически ничего не осталось. Танкетка была подбита базукой, снаряд которой выпустил сержант Грегори, ее правая гусеница лопнула, и катки беспомощно вращались, не в силах сдвинуть танкетку с места. Подбежавшие к ней бойцы вместе с союзниками взломали люк и вытащили упиравшихся немцев наружу.

Переведя дух и успокоившись после короткого боя, стали выяснять потери. Военная фортуна была снисходительна и даже милостива – ни одного погибшего или тяжелораненного! Заноза старшего лейтенанта Шубина, которую он посадил, залезая в кузов транспортера – не в счет.

 — Славная битва – зажигая новую сигару, произнес Мэллори, обратившись к Будасси. – Мы ведь всегда выручим друг друга?

 — Конечно, my friend! – вспомнил вдруг английский Будасси. – Мы ведь.. как это… – он запнулся, задумавшись. И тут его лицо просветлело – Brother-in-arms!

 — Absolutely! – воскликнул майор. Он достал из кобуры свой кольт 45-го калибра и протянул его Будасси. – Возьми. Это была честь сражаться вместе с вами. Пусть наше оружие всегда будет братским.

 -Пусть – откликнулся Будасси. Он протянул в ответ Мэллори свой ТТ в полном соответствии с неписанным воинским кодексом чести – рукояткой вперед. Офицеры крепко пожали руки друг другу.

 — Товарищ капитан, разрешите обратиться – раздался сзади голос Рябцева. – Полуторка-то наша…

 — Что такое? – повернулся к нему Будасси

 — Так фриц, зараза, очередью мотор прошил, хода нет – Рябцев в сердцах смачно сплюнул.

Капитан помрачнел. Мало того, что придется писать кучу докладных насчет этого боестолкновения, так еще полуторку списывать… А до этого ее нужно на чем-то буксировать.

 — Кэптэн, я могу помочь – тронул Будасси за рукав Мэллори. – Вы должны идти дальше, мы же просто возвращаемся. Брось свой грузовик здесь. – Он повысил голос – Томпсон, ключи!

 — Есть, сэр! – чернокожий сержант, откозыряв, вручил ключи майору. Тот повернулся к Будасси и вложил их ему в руку. – Возьми. Это подарок. – Он указал на стоявший ближе других «Студебеккер». От меня – и от всей армии союзников. От ваших братьев.

 — Но.. – запротестовал, было, капитан, не зная, от чего быстрее сойти с ума – от скоротечного боя, перламутрового кольта, русскоязычного потомка эмигрантов, невидимых водителей или вот – от подаренного грузовика.

 — Не возражай – просто сказал Мэллори. И повторил – Это честь для нас – быть вашим союзником. Потом повернулся к своим и приказал по-английски – По машинам!

— Есть, сэр! – откликнулись те, и снова загрохотали захлопываемые люки, закрывающиеся дверцы кабин, взревели двигатели, над поляной всклубились выхлопные газы, провернулись танковые гусеницы, отмашки руками – и колонна машин с белыми звездами на дверцах тронулась в путь. Майор Мэллори, отдав честь и снова улыбнувшись, опустил в кобуру ТТ, сел за руль джипа и с поистине гусарской удалью занял место в голове колонны. Только сейчас капитан Будасси заметил, что  на кормовой антенне джипа майора Мэллори развевается американский флаг.

Им не суждено было больше встретиться. После той памятной встречи в австрийском лесу в мае победного 45-го много воды утекло. Германия капитулировала, и бывших союзников сначала разделила холодная стена отчуждения и непонимания, а потом – вполне ощутимая конфронтация, едва не закончившаяся горячей фазой. И был разделен поверженный Берлин, и ревели танковые двигатели на линии Раздела, и  артиллерийские стволы  Запада и Востока упирались друг в друга, и смотрели один на другого солдаты некогда братских армий — но уже в перекрестье прицелов. И до конца своих дней вспоминал инженер-полковник Будасси Андрей Александрович тот бой и ту встречу, сохраняя бесконечно теплое и уважительное отношение к союзникам – американцам, англичанам, канадцам, австралийцам – и многим другим, составлявшим антигитлеровскую коалицию и навсегда уничтожившую человеконенавистническую идеологию порабощения. Шли годы и десятилетия, менялись эпохи и правительства здесь и за океаном, но для моего деда, Андрея Александровича Будасси, слова  Brother-in-arms навсегда остались самыми трогательными и нежными. Братья-по-Оружию. Просто – Братья.